В поисках ускользающей тишины. Стихи разных лет - Михаил Пучковский

Летучий Голандец

Догорая, лиловый закат отражается в стеклах.У фонтана толпа, мостовой не хватает на всех.Я иду мимо летних кафе томским вечером теплым,Там горят огоньки и мешается с музыкой смех.

От вокзала, где еле транзитный состав дотащивший,Тепловоз маневровый мне вслед так уныло кричал,Я спускаюсь к реке, никогда никуда не спешившей,И смотрю без тоски на пустой и забытый причал.

Этой темной воде что за дело до сказок и мифовО беспутных скитальцах, чья Богу не ведома цель?Обошедший не раз всевозможные скалы и рифы,Мой «Летучий Голландец» надежно посажен на мель.

На сыром сквозняке я в прокуренном тамбуре выстыл,Города, километры, тревоги, ветра – за спиной.Этот город – моя долгожданная тихая пристань,Я пришёл, чтоб остаться, как будто вернулся домой.

Джек-Попрыгунчик

I’m Jumpin’ Jack Flash!

Rolling Stones

Над городом N поднимается ночь.Сбежать от себя, как обычно, не прочьЯ в улиц пустеющих гулкую глушь.Я – Джек Попрыгунчик, и всё это – чушь.

Ночной самолетик в заоблачной мглеФонарик Полярной несет на крыле.И, вздрогнув от гула, я тихо шепчу:«Я – Джек Попрыгунчик, и всё это – чушь…»

Курю на балконе одну за одной,Тревога чуть слышно сопит за спинойИ гладит, вздыхая, меня по плечу…Я – Джек Попрыгунчик, и всё это – чушь.

Прыг – снова в кармане обратный билет.Скок – денег на пиво по-прежнему нет.Мне сильно за тридцать, а я все скачу…Я – Джек Попрыгунчик, и всё это – чушь.

Бессонница

Не спится, напарник? Кабина пропахла автолом.Бессонница дальней дороги – спасения нет.В далеких полях меркнет сонного Ачинска свет,Встают из колючей зимы огоньки Боготола.

Должно быть, под Томском ударит мороз спозаранку.Туман над дорогой. Огни встречных фар не видны,Лишь катится сбоку щербатая решка Луны —Нас ночь развлекает заоблачной лунной орлянкой…

Утреннее

Полная заспанных мятых сардинок,Тихо фырчит жестяная коробка.Тесный уют в теплых недрах коробки,Ты – у окошка, в ее сердцевинке.Стиснута вялым течением пробок,Стихла вокруг суета городская.Радостный, тихий, умиротворенный,Ты замечаешь вокруг, просыпаясь,Стаю грачей на бульварных газонах,Черными пятнами в густозеленом.Желтым – березы опавшие листья,Рыжие пятна рябины и клена,Точность мазка, неподвластная кисти.В редком луче неожиданно розовИнея след на сутулых скамейках,Ранний предвестник грядущих морозов.Эх, пошуршать бы листвою в аллейках…Скоро озябнут все эти аллейки,Скоро их теплой периной застелет.И, не жалея что кануло лето,Масло пейзажа сменяя пастелью,Небо сквозь дымку струит полусветы,Где-то в Москве, на окраине где-то.

Чайная церемония

Сумерки пахнут чаем.Сумеречничаем.

Не зажигая света,Мы провожаем лето.

Губы закат заваркойНе обжигает, яркий

Отблеск окон пожарный,Темно-алый, янтарный…

Лето было – и сплыло,Выгорело, остыло.

Утро начнется в восемь,Завтра проснемся в осень.

Завтра проснемся где-тоВ годе жизни от лета.

Что же – до скорой встречи.В кружках дымится вечер.

Сумерки пахнут чаем.Сумеречничаем.

Томская колыбельная

Коридоры Томского НИИ онкологии

Сонная бабочка бьется в оконце.Солнце не спящего – матовый шар.Тихо. Так тихо – до звона в ушах.Звон бесконечных больничных бессонниц.

В дальней палате не стонет старуха.Тихо. Услышать себе не позвольКак на пределе усталого слухаВьется комариком тонкая боль.

…Слепы глаза незашторенных окон,Серое утро сочится сквозь них.Гасят светильники. Скоро умолкнетШепот шагов в коридорах пустых.

И, сквозняком между створок окна,Тихо огладив виски мягкой лапочкой,Вновь принесет тебе сонная бабочкаПару часов драгоценного сна…

Питерская колыбельная

Ночь, присыпанная мелом,Подступила тихой сапой.Словно нянька у постели,Под журчанье колыбельнойГладит город мягкой лапой.

Ветерок сменился штилем,Небо прилегло на крышиСерой молью, белой пылью,Уколовшись острым шпилем,Ни на миг не стало выше.

Под небесным одеяломДо трамвайных перезвоновСпят дома, дворцы, вокзалы,И на улицах усталыхЛишь собаки да вороны.

Московская колыбельная

Скользит по внуковской глиссадеНочной бесшумный самолётик.На шпилях башенных в тревогеМерцают алые огни.И шёпот в тишине – надсаден,И гулки лестницы пролёты,Но всё стихает понемногу.Москва уснет, и ты усни.

Фонарики чужого бытаКак угли – теплятся и гаснут,И в этой суете оконнойПочти не различим ужеЗатерянный и позабытый,Размытый, сумрачный, неясныйКвадрат окна, немой и сонный,На предпоследнем этаже.

Из темноты выходит вьюгаИ вьется за стеклом оконнымТой комнаты, пустой и тесной,Где мне привиделось в тоске,Что мы не обрели друг друга,Что пропасть подо мной – бездонна,Что дом над полусонной безднойПовис на тонком волоске.

Но через время, сквозь пространство,Всю ночь, горя и не сгорая,Плывет к непостижимой целиЛампадки крохотной огонь.Согреты этим постоянством,Мы ощущаем, засыпая,Как мир – огромной колыбелью —Качает тёплая ладонь.

Сыромятники

Во сне заплутал переулками детства.Куда мне от вас, Сыромятники, деться?Здесь всё, что не сказано и недопето,Все прочие «не» и все прочие «недо»…

Пригрелись на солнце бездомные шавки.Вот скверик, где у керосиновой лавкиМамаши с колясками чинно гуляли.Двухлетка укутанный с ними – не я ли?

На лавочке узенькой дряхлые бабкиВ пальтишках и в ботах, в платочках и в шапках…Мне вслед обернулись – а как же иначе?Откуда, к кому? Есть, о ком посудачить.

Там ясень столетний ссутулился криво.Там бабушка с дедушкой всё ещё живы.Там лампа в прихожей годами не тухнет,Там газ подвывает в колонке на кухне.

Несёт от реки холодком неуютно.Вон мостик горбатый над Яузой мутной,Заборы, кусты, заводская управа…Куда же мне дальше? Налево? Направо?

В знакомых местах не найду себе места.Как сыростью тянет из старых подъездов!Дверями сквозняк где-то хлопает хлёстко.Разбито окно и на крыше – берёзки.

Бегу, старой улицы не узнавая,И рвёт тишину громкий скрежет трамвая.Вдоль старой казармы, тяжёлый, небыстрыйТрамвай громыхает, и сыплются искры.

Догнать, на ходу прицепиться к вагону,Уехать, уехать от мороков сонных.А створки дверей так беспомощно узки…Куда ты, вожатый? Лефортово? Курский?

«Кого ты забыл здесь? Куда тебе надо?Ты знаешь, ты местный» – смеётся вожатый.Смеётся вожатый, а мне не до смеха.От сна к пробужденью уехать. Уехать.

Тополиный пух

В сторонке от бурливого и гулкогоДвиженья, что не смеет уставать,На солнышке пригревшись переулками,Тихонько дремлет старая Москва.

Покуда тихо, солнечно и сухо,До шалости, до искры, до порыБлагое лето тополиным пухомУкутало тенистые дворы.

Воспоминанье – бликом, алым зайчиком,Как искра детских озорных костров.Не я – другие маленькие мальчикиДворами жгут тот неземной покров.

И вспыхивает так легко и радостно

Конец ознакомительного фрагмента.